Обращение в «Евромед» и смерть пациентки – звенья одной цепи!

К такому нелицеприятному выводу для ведущей частной клиники Омска пришел заведующий кафедрой судебной медицины из Томска Федор Алябьев…

В Первомайском районном суде г.Омска слушается дело о смерти в январе прошлого года в стенах ООО «МЦСМ «Евромед» омички Елены Семиренко, которая за три дня до летального для себя инцидента обратилась в известную клинику за проведением, по обывательским меркам, не сложного хирургического вмешательства.

Эстетической направленности.

Как предполагают истцы, в медицинском центре их родственнице был предоставлен избыточный набор единовременных хирургических вмешательств (как минимум 8), без учета  возрастных особенностей пациентки, ограничений по ранее перенесенным заболеваниям.

Не обратили внимание в «Евромеде», как полагают истцы, и на состоявшийся у женщины накануне операции длительный авиаперелет из другого климатического пояса. Что при подобных хирургических вмешательствах может иметь самые не предсказуемые последствия.

Эти и многие другие факторы (например, отсутствие сосудистого хирурга на стадии предварительных консультаций и во время реанимационных действий, не привлечение специалистов профильного отделения (сосудистого отделения Областной больницы), не перевод пациентки в другое медучреждение с ее согласия и на ее страх и риск) привели к тому, что услуги гр. Семиренко Е.В. ответчиком, ООО «МЦСМ «Евромед», были предоставлены не надлежащего качества и, по мнению подателей иска, привели пациентку.

К летальному исходу.

Если судом будет установлена причинно-следственная связь между оперативным вмешательством и смертью, то истцы требуют взыскать с частной клиники в счет компенсации своего морального вреда по 5 млн рублей – «за потерю близкого человека».

Еще около полумиллиона рублей требуют взыскать в счет материальных требований – возврат стоимости оплаты «роковых» пластических операций, погребения.

По каким причинам эта трагическая и одновременно показательная во многом история до сего дня не стала достоянием широкой общественности, сказать трудно.

Возможно, дети ушедшей в расцвете сил бизнес-вумен изначально рассчитывали на адекватное и человеческое отношение руководства «Евромеда» к случившемуся и к своим чувствам утраты. Но, по словам дочери Екатерины, «мы до сих пор возмущены до глубины души, ведь перед нами от лица «Евромеда» никто даже официально не извинился».

Возможно, родственники предполагали, что клиника, пациенткой которой на протяжение долгого времени осознано была Елена Семиренко, возьмет на себя хотя бы часть ответственности за произошедшее и в добровольном порядке компенсирует те же не малые затраты на погребение или вернет круглую сумму, уплаченную пациенткой накануне в счет состоявшихся пластических манипуляций.

Но и этого не произошло.

Возможно, сын и дочь Елены Семиренко до сих пор считают трагические последствия операции своим семейным делом и не желают, что называется, выносить сор из избы, апеллировать к широкой общественности, выглядеть эдакими монстрами, которые сводят личные счеты со «сделавшими все возможное» медиками.

Впрочем, мотивы более годового молчания уже не актуальны, так как спор между родственниками и клиникой перешел в судебную плоскость, а потому, априори, стал доступным.

Для широкой публики.

Не знаем, как развивались события в противостоянии сторон на «судебном фронте» ранее, но вчерашнее заседание по явке участников стало самым массовым, по характеру обсуждений достаточно острым, а по результату, видимо, кульминационным. На наш взгляд.

Даже ключевым.

На вчерашний процесс в Первомайский районный суд г.Омска впервые прибыли «третьи лица», врачи, которые непосредственно оперировали пациентку Е.В.Семиренко.

Это пластический хирург Дмитрий Неелов и врач-анестезиолог Кунгурцев. Каждый со своим представителем. Интересы «Евромеда» представляет Ольга Мамонтова.

Истцами по гражданскому делу проходят дочь Екатерина, сын Александр Семиренко. Их интересы представляет адвокат Юлия Воронина. Государственный надзор, обязательный для данной категории дел, осуществляет прокурор САО Ольга Шеина.

Как уведомила суд на стадии ходатайств сторона истцов, из Томска прибыл доктор медицинских наук Федор Валерьевич Алябьев, чье «заключение специалиста» они просят суд также приобщить к материалам дела:

- Учитывая, что сегодня свои показания и пояснения будут давать действующие медики из «Евромеда», мы просим суд также допустить профессора Алябьева к участию в процесс в качестве специалиста, - проинформировал Фемиду представитель истца.

Мотивировал свою позицию юрист тем, что «профессиональный медик лучше и квалифицированней сформулирует вопросы и даст свое видение услышанному».

Нежели правоведы.

Было видно, что судья Татьяна Черноморец уже почти согласилась с истцами, но неожиданно в жесткую оппозицию встала госпожа Мамонтова. Она буквально в пух и прах разнесла уровень квалификации и послужной список коллеги из Томска, который по меркам омского медицинского истеблишмента, действительно, молод. А заодно и прямым текстом усомнилась в его компетентности, в том, что он владеет некими «узконаправленными вопросами и дисциплинами», которые предстоит обсуждать (это при наличии-то ученой степени, ученого звания – Доктор медицинских наук, имеющего аккредитацию Федерального Росакредагентства по судебной-медицинской экспертизе, а также проходившего специальную подготовку по экспертизе качества медицинской помощи, современным технологиям проведения экспертиз по вопросам, касающимся хирургии – ред.).

- Я даже не знаю, что он нам может пояснить, - комментируя "химическую" направленность судмедэкспертной работы завкафедрой, со знанием дела, как мне показалось, ерничала госпожа Мамонтова.

- Что, даже звание профессор и статус доктора медицинским наук не позволяют ему сделать какие-то свои умозаключения или нам его все же стоит послушать? – осторожно, подбирая слова, выразила легкое недоумение по поводу услышанного судья Черноморец.

Представитель «Евромеда» повторила свою позицию. Слово в слово. В процесс томича Алябьева не допускать, к его мнению, как специалисту, отношение критическое. Единодушный негатив к коллеге, которого еще даже не видели и не слышали, продемонстрировали все «евромедовцы». Коллегиально и персонально.

Буквально, в штыки.

И, как показали дальнейшие события, они были правы в своем принципиальном нежелании пускать чужака в свой возделанный частный «медогород».

Видимо, ответчики что-то заподозрили не ладное, не запланированное, еще не познанное. И, забегая вперед, скажем, что  предчувствия их на этот раз не обманули.

Не исключено, что последствия состоявшегося вопреки их желанию присутствия на суде авторитетного профессора из Томска еще долго будут обсуждаться и оцениваться в «Евромеде». И осмечиваться.

В должной мере.

Полемический настрой ответчиков вскоре передался и истцам.

По каждому высказыванию следовали бурные дебаты и обсуждения, каждый непременно хотел вставить свою реплику. Вовремя остановила всплеск адреналина и эмоций председательствующая судья, которая напомнила сторонам, что в процесс, наконец-то, явились третьи лица, которые являются источниками важной и полезной информации. К тому же, есть иногородний участник, которому надо бы успеть дать высказаться.

И, желательно, сегодня.

Дальше работа пошла веселей и без новых призывов судьи к конструктиву и взаимоуважению. Под бдительным оком прокурора Шеиной. Хотя были моменты…

Первому слово дали врачу Дмитрию Неелову. Сорокалетний с лишним мужчина внешне ничем в себе не выдает пластического хирурга. Аккуратный животик, витиеватая шевелюра, не подверженные хирургическому вмешательству черты лица.

Все как дала природа-мать.

Медик пояснил, что, действительно, в декабре 2015-го года к нему пришла ранее знакомая, а ныне покойная Елена Семиренко. С целым комплексом пожеланий эстетической направленности.

Ей нужно было «поднять веки», увеличить грудь, удалить жировые отложения на брюшной стенке и бедрах, убрать ряд застарелых шрамов – на шее, на животе. Всего первоначально насчитали восемь предметов приложения хирургического скальпеля.

Даже сам врач высказал недоумение, ведь по формуле соотношения веса и роста пациентка входила в параметры, которые определены как «идеальные пропорции». Ее показатель по этой шкале – 21. Видимо, прекрасная половина в этом разбирается. А для остальных будут более показательны привычные цифры: при росте в 1 м 60 см вес женщины составлял 56 кг.

Куда лучше?

Даже сам хирург по этому поводу недоумение выразил. Миниатюрная, аккуратная дама, что здесь, дескать, править. Однако, пожелание клиента – Закон.

- Нельзя сбрасывать со счетов некое стремление к идеалу. Он есть у каждого и у каждого он свой, - подытожил, врач Неелов, видимо, и свои мысли по поводу истинных причин обращения гражданки Семиренко к нему.

За «неотложной» помощью.

Впрочем, в ходе дальнейших консультаций ряд позиций по корректировке фигуры был исключен из списка.

По обоюдному согласию стороны отказались от липосакции поясницы, бедер и фланков живота, от подтяжки низа лица. Как явно излишние. А по остальным позициям «нашли общий язык».

Этот разговор состоялся уже 12-го января 2016 года. Операция была назначена на 26-ое, через 2 недели. 25-го пациентка появилась в клинике, внесла деньги, сдала текущие анализы (ряд контрольных позиций был отобран еще раньше), ей дали последние рекомендации.

На следующий день, 26.01.2016г., к 9-ти утра она прибыла в центр. Ей сделали предоперационную инъекцию, а еще через полтора часа началась операция. Длилась она порядка пяти часов (плюс-минус полчаса) в штатном режиме. Никаких предвестников дальнейших роковых событий не было.

По словам врача, пациентка своевременно стала вставать, ходила по палате. Своими ногами. Ни на что не жаловалась.

Из показаний доктора так и не удалось понять, когда у женщины начались осложнения. По одной версии, случилось это в три часа ночи. Но хирург сам же указал, что общался с пациенткой только утром и вечером, два раза в сутки. По словам дочери, телефон матери перестал отвечать еще утром 28 числа, и она дозвонилась до лечащего врача лишь в 12 часов дня. Он и сообщил ей, что «у мамы осложнения», «ситуация рабочая», «ничего критического». Потом сухо сообщил, что «спасти не удалось».

В этой части сведения озвученные сторонами расходятся. Видимо, суд будет вынужден прибегнуть к исследованию детализации телефонных соединений, которые позволят взглянуть на хронологию дела более объективно. Понятно, что доктор в порыве реанимационных действия мог теряться во времени, да и дочь, переживающая за мать всем сердцем, также не до конца может отслеживать временные параметры.

В любом случае, по словам врача Неелова, медиками «Евромеда» было сделано все возможное. Медикаментозно, реанимационно, консультационно. Но «высокий риск» постоперационного осложнения (так называемая,  ТЭЛА), оказывается, изначально присутствовал в истории болезни Елены Семиренко.

- Если он изначально диагностирован, то он уже никуда не денется, - пояснил доктор суду. – Он просто есть, и его нужно иметь в виду. Всегда.

Тем не менее, противопоказанием для того набора оперативного вмешательства, который был произведен, это не является.

Так считает лечащий врач.

По версии Дмитрия Неелова, у женщины неожиданно («так бывает!») оторвалось несколько тромбов («откуда - не знаю»), произошло массивное закупоривание ветвей легочных артерий, что привело к скорому летальному исходу.

Вариантов не было.

- Ага, сделали все возможное, а человека-то нет! – в сердцах «подытожила» дочь погибшей. – Пришла своими ногами, здоровая, веселая, а через три дня вынесли…

Судья ее деликатно поправила.

А доктор тоже по-своему «утешил», напомнив, что спасти шансов пациента изначально не было:

- А что вы хотите, фатальная ситуация, при которой смертность в 95% случаев!

Так бывает…

Адвокат истицы тем временем без тени эмоций приступил к выполнению своей части функций – он методично и скрупулезно «прошелся» по всем визуальным последствиям оперативных и врачебных вмешательств, выявленным патологоанатомом на теле трупа.

Зачитывая выдержки из заключения судмедэксперта Емельяновой, он каждый раз спрашивал доктора Неелова: «Это что такое? Как можете объяснить происхождение?».

Врач подробно пояснял. Здесь – шов, там – послеоперационная гематома или кровоподтек от инъекции. Лишь потом стало понятно, что в контексте заключения специалиста Алябьева эти данные и пояснения очень важны.

Принципиально.

Аналогичные показаниям своего коллеги, господина Неелова, только со своей стороны, дал и врач-анестезиолог Кунгурцев.

Дескать, все делалось как обычно, в пределах нормы, в штатном режиме. Никаких противопоказаний или негативных симптомов не наблюдалось. А потом – аврал. И быстрая смерть пациентки:

- Шансов выжить не было.

Настало время прокомментировать все услышанное о работе омских медиков специалисту из Томска.

Федор Валерьевич Алябьев достаточно полно рассказал о себе и своей квалификации. В свое время с отличием окончил Сибирский государственный медицинский университет, преподавал, потом была ординатура, получил статус судмедэксперта, стал самым молодым в России заведующим кафедрой судебной медицины, специализируется на вопросах оценки качества медицинской помощи. Имеет аккредитацию на оценку качества предоставления медицинских услуг, качества лечения, в том числе, и в области хирургии.

Все это время представитель «Евромеда» тихонько, а потом и громко хихикала. Учитывая, что происходила эта «веселуха» за спиной господина Алябьева, выглядело это, как минимум, не этично и не красиво.

Судье Татьяне Черноморец пришлось делать госпоже Мамонтовой замечание, которое, видимо, не будет отражено в протоколе судебного заседания, потому как было оно сделано из "человеческих соображений". Председательствующая в свойственной ей утонченной манере напомнила, что "предмет рассматриваемого иска никак не располагает к веселью и подобным эмоциям".

И это правда.

Представитель Мамонтова смеяться перестала. Более того, она резко поменялась в лице. При первых же фразах профессора из Томска.

- Я считаю, что присутствует однозначная причинно-следственная связь между смертью пациентки и операцией в клинике «Евромед», - ровно и четко произнес приглашенный специалист.

И – тишина…

Как выяснилось, это не абстрактное упование на то, что, если бы госпожа Семиренко тогда прошла мимо «Евромеда» и не попала на прием к доктору Неелову, то сейчас бы была жива, а более детерминированная цепочка событий.

- Причиной смерти стали издержки операции, выбранная методика лечения и нарушения элементарных технологий, - сразу, как обухом по голове, заявил специалист, чем внес заметную панику в ряды «евромедовцев».

И далее молодой авторитетный профессор медицины разложил свое видение ситуации по полочкам. Исходя из того, что ему было доступно и читаемо из материалов дела.

Так, по мнению Федора Алябьева, в истории болезни пациентки имеются существенные расхождения с данными судмедэкспертизы трупа. В листке назначений указано как минимум пять инъекций препарата, который разжижает кровь и тем самым уменьшает риск или замедляет рост тромбов. Уколы от этого лекарства специфичны по своим остаточным явлениям на коже – следы инъекция держатся на теле более недели. На теле Елены Семиренко таких следов всего два, достаточно полно описанных судмедэкспертом.

- Где еще три?! – вопрошает специалист. И не находит ответа. Потому как его в материалах дела нет. Как и в тех самых упомянутых в меддокументах введенных жизненно важных миллиграммов препарата.

Дальше – больше.

Федор Валерьевич обращает внимание на тот факт, что у пациентки отсутствует тугая повязка на животе, вследствие чего развился огромный кровоподтек и гематома, отраженные на фототаблице и в заключении судмедэксперта.

- Я считаю, что именно отсюда из передней брюшной стенки тромбики попадали в легочную артерию и постепенно сформировали массу, которая привела к закупорке сосудов и смерти больного.

Глядя со стороны, было видно, что госпожа Мамонтова уже не смеется и даже не улыбается, а судорожно листает документы, пытаясь что-то найти и показать третьим лицам, из числа лечащих и практикующих врачей «Евромеда».

Привлеченной специалист тем временем наращивает объем критики в адрес «лучшей частной клиники Омска»:

- Судя по той документации, которая представлена медучреждением, пациентка не могла умереть. Я вам скажу больше, она не могла не жить. Но по факту это не так. Значит, в чем-то мы имеем расхождение.

Все присутствующим (по крайней мере, мне) понятно, куда клонит «коллега». Либо история болезни переписана, либо препараты были не те, которые отражены в документации.

А, возможно, и то и другое.

Господин Алябьев обнаружил ряд несоответствий, которые это подтверждают. С высокой степенью вероятности.

Так, вместо дорогостоящих и высокоэффективным наркосодержащих препаратов, применение которых описано в «медкарте больного», в анализах биоматериала трупа присутствуют остатки… других лекарств! А именно, лидокаина и анальгина. В связи с чем, рисуется совершенно иная, но до боли знакомая большинству «советских людей» картина реанимационных мероприятий. Вместо жизненно важных по показаниям препаратов женщину пичкали или она сама принимала банальное обезболивающее, а под видом специальных наркосодержащих инъекций ей применяли… обычный лидокаин!

Еще интересней применение самого дорогого и очень редкого препарата под названием «актилизе». По мнению Ф.В. Алябьева, его применение вообще никак не повлияло на клиническую картину состояния больного.

Что не возможно.

- Или я могу сделать вывод, что применен он был не верно, - добил оратор своей аргументацией ранее веселящихся коллег.

По его мнению, об этом говорит тот факт, что на теле трупа обнаружен всего один катетер для ввода жидких лекарств и инфузий. В инструкции же по применению «актилизе» сказано, что вводить его необходимо по схеме. И ни в коем случае не смешивать и не соприкасать с другими ЛС. Иначе его воздействие будет нивелировано.

- Что, видимо и произошло в нашем случае. – поставил жирную точку в своем комментарии ранее обсмеянный за спиной «специалист» Алябьев. На вопрос «что нужно было делать» из уст немного оправившейся госпожи Мамонтовой профессор мгновенно констатировал:

- На мой взгляд, целесообразно было провести катетеризацию подключичной вены и к ней подключить инфузомат.

Что после этого началось!

Ответчики, третьи лица наперебой стали убеждать, что без тугой повязки на теле больного они и шагу не делают. Никогда.

Хотя в документах пока навскидку нашли лишь некое упоминание абстрактного «компрессионного белья», которое в показаниях самого врача Неелова конкретно обозначено было как «тугие чулки-носки на ноги», где была предрасположенность к тромбообразованию из-за перенесенной ранее варикозной болезни вен. Ни о каком бандаже в документах не сказано.

Потом нашли фото, которое больная переслала по виберу своей дочери. Там как будто виден бандаж, но дочь парировала, что каким числом  датированы эти снимки, точно не установлено. А бандаж мама, действительно, покупала, но – сама! Какого он был размера и насколько он туго сковывал брюшную полость пациентки теперь, вряд ли, получится установить, так как в личных вещах и в морге сей предмет обнаружен не был. А, по словам доктора Неелова, он вообще уничтожен, так как «был срезан в момент реанимационных действий».

Мне показалось, что такое трепетное и настойчивее внимание к мелочи в виде «бандажа», было попыткой стороны ответчиков уйти от обсуждения более важных вещей. Ведь позиция специалиста из Томска кардинально расходится с тем, что отражено в медкарте, в истории болезни, в уже состоявшихся экспертных заключениях. Именно поэтому следующий этап рассуждений профессора Алябьева стал для меня отдушиной в нашем погрязшем в коррупции городе.

- Налицо ненадлежащее исполнение экспертами своих обязанностей, что недопустимо. По этой причине у нас в Томске меняется уже четвертый руководитель Бюро судмедэкспертизы. Мы на стадии досудебного производства по уголовным и гражданским делам отслеживаем эти моменты очень внимательно. На корню пресекаем злоупотребление или ненадлежащее исполнение обязанностей.

Вот бы нам так!

Это как раз то направление отраслевой работы, которой очень не хватает в Омске. Существующая у нас коррупционная и клановая система в сфере экспертной деятельности буквально поставила омичей на грань выживания. Умирают роженицы, умирают дети, взрослые, старики, женщины в соку лет и возможностей. И никто ни за что не отвечает. Потому что уверовали.

В свою безнаказанность.

Судя по всему, выступление специалиста из Томска наделает в данном судебном процессе (и шире – в нашем городе) самый настоящий фурор.

Ведь даже навскидку, не называя специфичных для УПК и УК РФ терминов, речь шла о возможной "фальсификации медицинской документации", о возможном "ненадлежащем исполнении своих должностных обязанностей". Врачом, медсестрой, директором центра – не важно.

Важно, что не справились со своей работой и отдельные эксперты. Которые давали подписку об уголовной ответственности за ложные данные, сведения, выводы. Не справились следователи. Которые до сих пор ничего не нашли криминального. В том, что здоровый человек ни с того ни с сего взял и умер. Не просто так, на улице или в одиночестве, а в частной клинике, под персональным присмотром «медиков экстракласса»!

Может, хоть суд разберется?

(продолжение следует…)

Александр Грасс