Очередное заседание Советского районного суда г.Омска по делу «омского Раскольникова» - сотрудника МЧС, обвиняемого в убийстве и повешении своей родной бабушки, оказалось на редкость насыщенным. Допрашивались эксперты, свидетели, сотрудники полиции. Впрочем, для адвоката подсудимого Натальи Асташиной задачей №1 стало выяснение всех обстоятельств появления в материалах дела обрезков петли, ставшей, по версии следствия, главной уликой вероломного убийства…

Шерлоку Холмсу и не снилось…

Еще на первом судебном заседании процесса «Омский Раскольников» (см. отчет – «Прорубит ли «Омский раскольников» брешь в устоявшейся системе местного правосудия?!»  http://omsk-pravo.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=1326:-l-r-&catid=185:astashkin ) адвокат Наталья Асташина пыталась акцентировать внимание Фемиды на странном поведении петли, посредством которой, как уверяет следствие, внук подвесил 86-летнюю бабушку Евгению Ерофееву на лестничной перекладине. Тогда настоятельное любопытство защиты, подогреваемое и профессиональными навыками и здравой логикой, парировала прокурор – гособвинитель сослалась на то, что допрашиваемые эксперты-патологоанатомы не имеют специальных познаний в области узлоплетения. Впрочем, эксперту Наталье Хорошкиной это не помешало в свое время сначала вписать в первичном заключении информацию о «скользящей одиночной петле», а в назначенном следствием – о двойном мертвом узле. Согласитесь, расхождения более чем существенные, по мнению защиты – «фундаментальные».

- От характеристики узла зависит и поведение веревки во время суицида, и след на шее – так называемая странгуляционная борозда, и сопутствующие повреждения, а в нашем случае и возможная причастность к смерти бабушки моего подзащитного, - по всему было видно, что к данному этапу процесса адвокат Асташина подготовилась более чем основательно. Особо на это указывало печатное издание с говорящим названием «Морские узлы» в руках опытного юриста.

Добавим, что, по версии следствия, сотрудник МЧС Дмитрий Кузнецов, используя свои профессиональные навыки пожарного-спасателя, соорудил специфическую петлю на шее бабушки и в таком виде с неопровержимыми доказательствами своего соучастия в имитации суицида вызвал на помощь полицию, «скорую помощь» и участкового.

Оказывается, петля –

веревка о… двух концах

Не удивительно, что опрос эксперта Григорьева из 10-го Отдела Экспертно-криминалистического центра полиции УМВД России по Омской области прошел более чем жарко. Мужчина, начав отвечать на вопросы сторон в куртке, очень быстро осознал свою опрометчивость и разоблачился. Видимо, так было и удобней и сподручней рисовать в воздухе замысловатые пируэты движения бельевой веревки.

Прокуратура, прежде всего, выяснила для себя насколько правомочен эксперт в изложении своих профессиональных навыков. «Пять видов допуска» упомянутые в ответ, похоже, и впечатлили и успокоили гособвинение. Пошли вопросы.

- Что вы можете сказать об узлах? – Узлов было два. Тот, который был на шее, я обозначил как №1, другой - №2. Номер один – это нескользящий сложный узел, состоящий из двух частей. Недоделанной "восьмерки" и второй половины, которую идентифицировать по имеющейся классификации я не смог. Все-таки ближе это узел к так называемым «морским узлам»…

- В какой последовательности были завязаны узлы? Однозначно сначала №1, а затем №2.

- Могла ли «жертва» завязать этот узел на себе самостоятельно? – Однозначно сказать не могу, но у меня и моих коллег это не получилось…

- Петля не затягивающаяся была? – Да. Объяснить словами, почему она не могла затянуться, я не могу, нужно показать.

Мать подсудимого достала из сумки отрезок бельевой веревки. Начались малопонятные продолжительные манипуляции. В итоге эксперт признался, что завязать именно так, как это было в оригинале, он не может. Дескать, материал веревки «не тот», а «это на многое влияет». Мужчине подали кусок именно от «той» веревки, которую он исследовал ранее. Но и с этим обрезком справиться адекватно специалисту не удалось.

Кстати, причина осталась не известной – то ли не хватило навыков, то ли эксперт переволновался, то ли просто не помнит характеристику узла ввиду его нестандартности.

К опросу приступила защита. – Как была упакована веревка? – В бумажный пакет с записью следователя, эксперта и печатью… А упакована как? – Бумага формата А4, сложенная вдвое и прошитая степлером с трех сторон. – То есть, надлежащим образом, исключающим подмену, утерю, порчу, вещественное доказательство упаковано не было?! – Да, это обычная ситуация…

- А что было написано в сопроводительном постановлении следователя? Каким образом Вы смогли идентифицировать, что в пакете именно та самая веревка и те самые узлы? – Так и было написано – «два узла»… Возникло разночтение – по мнению адвоката, на фото из материалов обвинительного заключения, которые у нее сохранились при знакомстве с делом, данных слов в постановлении не было.

- Какой длины петля была затянута на шее бабушки? – Не могу знать. Петли как таковой не было. Были два обрезанных конца…

- А как Вы определили, что именно этот конец веревки является петлей? – Там следователь ручкой на веревке отметил место, где ранее была петля… - То есть, Вы не можете утверждать, что именно здесь была петля? – Нет, не могу…

- А какова, по-Вашему, характеристика петли? Кратко. – Не затягивающаяся одинарная со сложным узлом. – А почему тогда в материалах заключения судмедэксперта присутствует утверждение, что странгуляционная борозда соответствует толщине веревки сложенной вдвое? – Не могу знать. Я описывал только узлы…

- Но ведь Вы завязывая тот самый узел оставили петлю в одну веревку… - Да, так и было.

- Вы слышали сейчас и, видимо, читали ранее, что петля с шеи трупа была срезана в морге одним надрезом. Как так получилось, что петля срезана с двух сторон? – Не знаю…

- И все-таки Вы можете завязать эту петлю? Вы ее хоть раз повторили? – Да, долго мучались, но на «полторашке» получилось – почти туго.

- А могла быть петля с другой стороне веревки? А после одного разреза оставить след в виде двух неровных краев? - Могла, но ведь следователь пометил другой край, и я давал заключение по нему…

Навыки узлоплетения есть!

Опрос свидетеля Николая Галанцева, одного из непосредственных начальников Дмитрия Кузнецова, прошел под явным «напором» прокурора. Вопросы сыпались один за одним. По сути, ответ был не важен. Из всех добытых сведений обвинение интересовали следующие моменты в биографии подозреваемого:

«Работает в МЧС. Педантичен, исполнителен, профессионален. Имеет корочки «спасателя», проходил в 2002-м году спецобучение в учебном центре, где помимо прочего изучал дисциплину «вязание узлов». Должен знать основные типы узлов, которые в МЧС определены как узел №1, узел №2, узел №3 и узел №4. В соревнованиях по пожарно-прикладным видам спорта закреплял веревку за конструкцию». Получив от судьи Вадима Хроменка замечание про снятие наводящих вопросов, тем не менее прокурор добилась «своего», как ей показалось, а присутствующим это было заметно.

Вот только как увязать гипотетические возможности человека с неустановленным типом узла, да еще и не понятно от петли ли – для меня как не специалиста осталось загадкой. Но ведь доказательства вины должны соответствовать каким-то законам пусть и бытовой, но логики, пусть и обывательскому, но здравому смыслу?!

Здесь на ум приходит лишь старый советский анекдот. Нашел милиционер у мужика самогонный аппарат: – Сядешь за самогоноварение! - За что?! - отвечает тот, -  Я же не гнал первач! – Но аппарат-то есть! - Так тогда и за изнасилование суди! - ?!!?! – Так аппарат-то, - мужик снимает трусы, - есть…

«Запетляет» ли следствие Правосудие?!

Почему вопросу о «петле» в судебном следствии стороны уделили столь повышенное внимание?! Для обвинения попытка доказать, что завязывание, якобы, специфического «МЧС-овского» узла дело рук подозреваемого – это косвенное доказательство его вины. Потому как от признания вины Кузнецов отказался, заявив, что дал его под давлением следователя и ввиду заблуждения и обмана по последствиям «явки с повинной». Для защиты же демонстрация суду явных манипуляций и небрежного обращения с терминами, вещдоками и сопроводительными документами – попытка пробить существенную брешь в материалах следствия.

Как слушатель, могу высказать лишь свое мнение. Петля в данном судебном процессе… отсутствует. Потому как нестыковки в показаниях судмедэксперта и эскперта ЭКЦ существенны, что позволяет защите заявить ходатайство об исключении данного «доказательства» из материалов дела. Может быть, тогда и все остальное «выпрямится» и станет на свои места?! Без излишних вывертов, узлов и хитросплетений...

Откровения экс-полицейского –

вместо эпилога…

Неожиданно для меня свою версию появления «омского Раскольникова» высказал экс-участковый ОП №8 УМВД России по г.Омску Станислав Свистун. Он тоже был приглашен в суд в качестве свидетеля.

- Я думаю, что самым весомым аргументом для нелепых обвинений Дмитрия является его статус «сотрудника МЧС». Насколько я знаю, для таких подследственных имеется отдельная категория отчетности и соответственно поощрений.

- По тону прокурора Казанника, оглашавшего на первом заседании суда обвинительное заключение, у меня создалось впечатление, что Вы там фигурируете чуть ли не соучастником Дмитрия!...

- Я один из немногих сотрудников-участковых кто продержался на земле три года. Я знал почти всех жителей своей территории. И с Дмитрием пару раз виделся. Уж не помню по какому случаю. Надеюсь, знакомство со своим участковым еще не является преступлением?! В ночь инцидента я дежурил – официально! – и делал все по инструкции.

- Припоминаю, что прокурор при Вашем упоминании сделал упор на тот факт что Вы сейчас не работаете в органах… А во время следствия вообще были откровенные намеки, что Вы чуть ли не наркоман…

- Да, из органов я уволился. Причина – отсутствие результата. Я давал план по наркотикам, по нелегальному алкоголю, но вышестоящее начальство мне просто не давало работать – били по рукам, заставляли писать и переписывать бумажки. Одним словом, я ловил, а кто-то «крышевал». Я сопротивлялся. Но делать это в системе достаточно трудно и чревато. Поэтому я сейчас официально безработный. Скажу больше. Подал резюме в одну из солидных международных компаний, те позвонили на прежнее место работы, и один из моих бывших начальников дал мне такую не лицеприятную характеристику, что я ужаснулся. В том числе и по наркотикам. Мне просто стыдно за бывших коллег. К тому же, как вы это себе представляете. Я проходил медкомиссию, постоянно работал с людьми, как такое можно не заметить?!

Мне кажется, что и дело «омского Раскольникова» появилось по каким-то иным причинам. Одну из них я уже назвал – Дмитрий человек системы, а им нужны «громкие дела»…

Александр Грасс,

независимый журналист